Весна 2009 года в Тверской области выдалась поздняя и холодная, апрель близился к концу, а в лесу было ещё много снега. Но, как говориться, охота пуще неволи, и раз появилась возможность побывать на глухарином току, то надо её использовать, а то когда ещё придётся.

    Ток, который периодически удаётся посещать, находится в одном из медвежьих углов Селижаровского района.

    Лес в этих местах очень похож на тайгу - холмистый, в низинах заболоченный, много ручьёв, ручейков и родничков, захламлённый ветровалами и вырубками, как говорят земляки «делянками». От местных деревень остались только названия. Дороги между ними превратились в направления, в прямом смысле этого слова. Направления эти можно определить по признакам, когда-то пролегавших здесь лесных зимников, летников и просек. И если не знаешь этих признаков, то легко потерять направление. Поэтому уверенно здесь ходят только местные, и то не всегда. Некоторым из них, особенно под «пьяную лавочку», удавалось всё-таки заблудиться. Весной и дождливой осенью ходить здесь особенно тяжело. Дороги эти сами превращаются в препятствия.

    Ещё одно препятствие - это поваленные деревья, чаще всего старые осины, берёзы и ели. Те, что поменьше можно перелезть, ну а большие - опять же обходить. Повсюду очень много лосиных следов и помёта. Попадаются и старые кабаньи следы. Там где лежит снег, хорошо виден след снегохода, оставшийся с зимы. Видимо, какую-то часть мяса из этого леса зимой изъяли. Нынче что-то не видно медвежьих следов. Раньше они здесь частенько пересекали дорогу в разных направлениях.

    Когда идёшь здесь один без собаки (на глухариный ток собак не берут) и, вдруг, пересекаешь свежие следы медвежьей семьи - медведицы с медвежатами, то резко пропадает усталость, ускоряется шаг, обостряется слух, обоняние, широко раскрываются глаза и появляется ощущение, что за тобой кто-то наблюдает. И ты прекрасно знаешь - кто этот «кто-то». Адреналин делает своё дело. Но спокойно переводишь дух, тихонько меняешь дробовые патроны на пулевые и идёшь дальше, реагируя на каждый шорох. Постепенно привыкаешь к этим ощущениям, и в результате усталость и жажда берут своё – забываешь о медведе. А вот и просвет, длинная аллея, по бокам олешник и бредняк, под ногами грязь и снег - впереди Дор.

    Дор - раньше так называлась деревня, а теперь это просто место. От большака до Дора не более трёх-четырёх километров. Это расстояние я преодолел за час, может чуть больше, на часы смотреть не было ни сил, ни времени, хотелось раньше попасть на ток, чтобы не пугать глухарей. Двадцати минутный перекур. И в шестнадцать сорок я взял направление на мох.

    Доровской мох - расположен в низине, примерно, в полутора километрах от Дора. Представляет собой небольшое моховое болото, поросшее низкорослой сосной высотой метров до двенадцати. В длину он не более двух километров, в ширину - километр-полтора. Простирается по направлению с северо-запада на юго-восток. По собственным наблюдениям, за последние лет двадцать, высота сосен не изменилась, а если и изменилась, то не намного. Однако плотность деревьев заметно увеличилась, раньше здесь было просторнее и светлее. Лес постепенно сжимает своё кольцо, и возможно, что через несколько сот лет этот мох растворится в основной массе леса. Если не будет уничтожен, человеком раньше. С северо-западной, западной и юго-западной стороны Доровской мох опоясан обширными старыми вырубками-делянками. С южной и восточной сторон по границе мха протекает Чёрный ручей, и он действительно чёрный, видимо, это связано с большим содержанием торфа в здешней почве. В настоящее время ручей не имеет чёткого русла. Направление течения с востока на запад, западнее он впадает в речку Большую Дубёнку. Представляет собой местами верховое болото, местами кочковое болото, в лесу встречаются обширные, достаточно глубокие разливы, затопленные кочки, определить направление течения практически невозможно, в общем, перейти его в рыбацких сапогах можно только местами, а места эти надо ещё поискать. Связано такое изменение ручья, прежде всего с деятельностью бобров. Ну и вырубки конечно, наверное, заметно нарушают гидробаланс в лесу. Поэтому и в самом мху, особенно с южной стороны стало, заметно сырее и появилось больше открытой воды. С северной стороны мох опоясывает заболоченный кочковатый лес. Однако по самому мху ходить относительно легко и приятно. В сухих местах передвигаться можно практически бесшумно, моховое покрытие гасит шум шагов. Но в сырых местах передвигаться бесшумно невозможно чваканье шагов слышно очень далеко, это нужно учитывать при подходе к глухарю, чтобы случайно его не вспугнуть. Весь мох рассечён просеками, которые являются здесь основными ориентирами. Их направление с севера на юг, и с востока на запад, одна просека проходит с северо-запада на юго-восток, возможно, восточнее её есть ещё одна просека в этом же направлении, но её уже не видно. Просеки постепенно зарастают, поэтому чтобы попасть на одну из них, надо идти медленно и смотреть по сторонам внимательно, иначе её можно проскочить и не заметить. Основной признак просеки - это тропа, которая по ней проходит.

    Южнее - юго-западнее Доровского мха находятся ещё два мха — Пушной и Чистик. Предположительно в Чистике попадаются ещё топи, так называемые, окна - небольшие, похожие на лужи, участки открытой воды, попав в которые можно и не выбраться. Предположительно он же - Чистик ещё не так успел зарасти сосной, сосёнки там маленькие и редкие. Видимо и название его происходит от слова чистый, в смысле открытый. В восточном направлении - сильно захламлённый лес, и в километрах в двух ото мха, в районе Макарова хутора лес пересекает полоса бурелома в направлении с северо-востока на юго-запад, длинна этой полосы километра четыре, пять, ширина метров сто, двести. Возможно след оставленный смерчем. Обходить её бессмысленно, перейти можно, но тяжело. Подъехать к мху реально только на специальной технике с бригадой хорошо вооружённых лесорубов. Поэтому человек редко бывает в этих местах.

    Среди местного населения давным-давно ходит легенда, что когда-то, по словам стариков, за долго до начала Великой Отечественной войны в районе Пушного мха или Чистика были обнаружены останки то ли челнока, то ли лодки с обрывком железной цепи. Из этого можно сделать вывод, что в далёком прошлом в районе этих мхов было озеро, а может быть несколько небольших озер, по берегам которых жили люди. Во время Великой Отечественной войны в этом районе находилась база партизан. Говорят место базы видно и сейчас.

    В шесть часов вечера я был на месте тока. Тихонько продвигаясь, вспугнул глухаря, он сошёл с сосны метров в ста, ста двадцати от меня. Потом ещё одного на таком же расстоянии. Глухари сидели не далеко друг от друга. Такое впечатление, что они и не покидали ток. Обойдя места возможного подхода других охотников, я не обнаружил даже и очень старых следов. Место это не посещалось человеком давно. Кругом только следы лося и следы пребывания глухаря. До подслуха у меня в запасе было часа три. Ходил я очень тихо, вслушивался и всматривался. Глухарей больше не вспугивал, но кругом было видно, что глухари посещают токовище активно. Везде был разбросан глухариный помёт, кое, где и перья. Сразу после разведки я отправился к месту старой ночёвки, в юго-западной части Доровского мха на берегу Чёрного ручья. Но место оказалось подтопленным и вокруг лежало ещё много снега, и было совсем не уютно. Я направился к другой ночёвке - прямо по просеке на запад, к месту, где начинаются делянки, но и там лежал снег, и было много воды. Ничего не оставалось делать, как ночевать прямо на токовище. Те охотники, которые ходят на этот ток, это место прекрасно знают. Оно находится в южной части мха прямо на просеке, которая проходит по направлению, примерно с севера на юг.

    Ветром, когда-то давно, выворотило две рядом стоящих сосенки. Упав, они образовали две ровные и прочные перекладины, на которых лет двенадцать назад, а может и больше, кто-то из местных охотников, сейчас уже трудно сказать, кто именно, сделал настил из сосновых жердей. Потом этот настил периодически обновлялся. Мне пришлось его заново перестилать, так как старый совсем сгнил. Возможно, прошлый год здесь никто не ночевал. Пришлось срубить две сосёнки. Их хватило, чтобы сделать прекрасное ложе, которого хватит года на три. Остатки старого настила разложил ровненько под ногами, получилось, что-то вроде пола. Ноги перестали проваливаться в водянистый мох. Ещё засветло успел наготовить дров. Заранее дрова наломал на равные части, метра по два длинной и толщиной сантиметров по пятнадцать, обломал с них все мелкие сучки. Всю мелочь, которая валялась вокруг лежбища, собрал, мелко разломал и сложил в одну кучку на месте будущего костра. Работать старался как можно тише. Всё это я сделал для того, чтобы ночью не шуметь и не пугать птицу, перемещаясь по лесу и ломая сучья. А так у меня всё под рукой, можно бесшумно взять дровину или хворостину и аккуратно положить в костёр. Кстати сказать, что ночевать на этом месте, вдвоём, а тем более, втроём, да ещё с водочкой — это, значит, остаться утром без тока и соответственно без глухаря. Компания обязательно будет вести себя шумно, и распугает, рядом, подсевших птиц. Утром остальные глухари будут вести себя осторожно, поэтому они будут только щёлкать, а «точить» скорее всего, не будут. Если к какой-то птице и удастся подойти близко, то при малейшей оплошности охотника, она замолчит, а может и покинет своё место. То, что глухарь прощает охотнику в спокойной обстановке, он никогда не простит, если вечером его потревожить. Удачи не будет, и при стрельбе по глухарю на подслухе, если конечно не считать добытую вечером птицу удачей. Но тут надо определиться либо вы идёте тупо за мясом, либо хотите услышать, увидеть и может быть, познать таинство глухариного тока, получить эстетическое удовольствие от охоты. По собственному опыту могу сказать, что игра стоит свеч. Лучше придержать свою страсть и отказаться от выстрела на подслухе, даже по удачно подсевшей к вам на выстрел птице. Утром к нему вы подойдете с лёгкостью, при этом и песню и танец глухаря услышите и увидите, к тому же лес подарит вам три - четыре кило дикого, интересного на вкус, полезного мяса. В этот раз я дал себе слово не стрелять глухарей на подслухе.

Кстати говоря, огонь и дым не сильно беспокоит глухарей, там где их человек не тревожит в течении года, поэтому если у костра не шуметь вы их не распугаете. Проверено на своём опыте в течение нескольких лет.

    К восьми часам вечера я был готов к представлению. Присел на новый настил, выпил чаю из термоса, а к слову сказать, жажда меня мучила нещадно, и стал слушать лес. Вот оно охотничье счастье - когда садишься так после тяжёлой дороги и изнурительного труда по устройству ночёвки и заготовки дров, выпиваешь кружку чая и наслаждаешься природой. Жаль, что с собой не было граммов сто коньячку, тогда бы наступила полная гармония… Вокруг было тихо и спокойно. Кроме шума ветра в верхушках сосен и пения, ещё редких птичек, ничего не было слышно. Неслышно было, почему-то лая собак в Холме и в Горицах, то ли их там не стало, то ли ветер звук сносил. Изредка кричали журавли на болоте в районе чёрного ручья. Около девяти часов вечера надо мной промелькнула тень, и послышался шелест перьев. На соседнюю сосну метрах в трёх от меня на сук плюхнулась, какая-то крупная птица, немного меня обескуражив. Это был ястреб тетеревятник. Он внимательно рассматривал меня и мой лагерь, поворачивая голову то туда, то сюда, то одним глазом посмотрит, то другим, клюв был приоткрыт, как бы от удивления. Я тоже внимательно смотрел на него, удивлялся и старался не двигаться. Через минуту он понял, что поживиться ему здесь не чем и спокойно улетел восвояси. По поведению хищной птицы было видно, что человека ястреб ещё не видел, и не знает, чем ему может грозить такое сближение с ним. Но в такой ситуации я бы в любом случае не выстрелил.

    То чего я ждал - началось в девять часов двадцать минут вечера, сначала сзади слева от меня послышался шум полёта крупного существа, а вслед за этим шумом - звук, похожий на звук падающего дерева, тут же я услышал кряхтение глухаря. Звуки эти похожи одновременно на квохтанье наседки курицы и кряканье утки, только звук этот более мощный и басистый. Это сел на дерево первый, прилетевший на ток глухарь. Сел он не дальше ста метров от меня. Я сидел лицом на восток. Потом начали слетаться и остальные с интервалом между посадками в течение от 1-ой до 5-ти минут. Через двадцать минут кряхтение слышалось со всех сторон. В итоге вокруг меня сидело порядка 8-12 птиц. Точнее определить достаточно сложно, так как некоторые глухари после посадки начинают шумно перепрыгивать с дерева на дерево или с сука на сук, при этом, если глухарь зацепает сухие ветки, то они с треском ломаются и падают на землю. Слёт глухарей продолжался до начала одиннадцатого, то есть, пока полностью не стемнело. Прямо передо мной сидели два глухаря -один примерно на «десять часов» от меня, второй на «двенадцать», дистанция пятьдесят — семьдесят метров. Я их прекрасно слышал, но не видел, оба были скрыты деревьями. Одна птица находилась в зоне видимости строго по правую руку от меня, то бишь, на «три часа», дистанция метров шестьдесят - семьдесят. Скорее всего, он меня тоже видел, потому, как утром петь не стал. Это ещё раз говорит о том, что глухарь очень осторожная птица. Но несмотря, ни на что места своего не покинул. Удивляет способность глухаря маскироваться. Когда он успокоился, сложил хвост и замер, я поймал себя на мысли, что если бы мне не было известно его точное местоположение, я бы его никогда не заметил, даже, если бы очень внимательно всматривался. Он как-то разом превратился размером с голубя, и так гармонично сливался с ветками сосны, что как будто бы исчез. Вечером глухари токуют не так как утром. Они просто кряхтят и иногда щёлкают, но «точение», я, ни разу не слышал. К половине одиннадцатого кряхтение прекратилось. Ещё немного подождав, я тихонько развёл костёр. Сначала маленький потом побольше. В результате у меня горел полноценный таёжный костёр. Дрова горели во всю длину моего тела. Сосновые дрова горят относительно бесшумно и не дают много искр, не трещат как ель. Ружьё на ночь зарядил пулевыми патронами - так, на всякий случай. Но мне было не страшно, так как я находился под надёжной охраной глухарей. Они бы дали знать. Если бы рядом появился медведь, он обязательно вспугнул бы одну из птиц, а может и не одну. Во всяком случае, мне так казалось, и я спокойно закимарил, топор под головой, ружьё под рукой.

    Ночь была тихая. С непривычки – сон в лесу беспокойный. Просыпаешься от еле заметного шороха, инстинкт не даёт расслабится. Но после двух часов ночи усталость победила организм, и я уснул. Казалось, проспал всего минут десять, а на часах уже четыре семнадцать. Разбудил меня звук, который сразу приводит в чувство любого охотника на глухарином току… Да, да я не ошибся – это отчётливо щёлкал глухарь. Он только-только начинал свою песню, которая быстро привела меня в боевое состояние. Первым начал тот, что сидел сзади и слева от меня, он же и был первым глухарем, подлёт которого я услышал, возможно, это был токовик. То есть, самый главный глухарь на току. Значит, его стрелять нельзя. А вот и ещё один волнующий охотника звук, прямо надо мной «прохоркал» вальдшнеп, а где-то далеко и как то вяло прокричал журавль. Через некоторое время начал щёлкать и тот, что сидел на «десять часов» от меня. К нему и было решено подходить. Торопиться было некуда, так как было совсем темно, и только небо на востоке немного посветлело, и у меня было время спокойно подготовиться к охоте. Костёр уже прогорел. Чай в термосе остыл. Я аккуратно поменял пулевые патроны на «глухариные» и тихонько ждал, слушая глухарей. А вот и первая песня токовика, наконец, он начал «точить». Не в долге вслед за ним, заточил и мой, а потом и тот, что сидел от меня на «двенадцать часов». Всё… Пора!

    Время четыре сорок, я начал подход. Ещё темно, но уже видно, куда можно наступать. Подходил по классической схеме – под песню, то есть пока глухарь точит, делаешь два быстрых, широких шага. Вот я и на выстреле, но пока глухаря не вижу, а он поёт, заливается, точит азартно. Сердце охотника стучит, аж в ушах отдаёт. Тут главное выдержка и спокойствие, чуть засуетился, поторопился и всё, птица тебя увидит первой. …И вдруг раздаётся хлопанье крыльев, и я вижу огромную тень, которая приземляется прямо передо мной. Я замер от неожиданности. А глухарь, как ни в чём не бывало, продолжил свой брачный танец и песню в десяти метрах от меня на островке не растаявшего снега. На белом фоне его отчётливый чёрный силуэт контрастно выделялся. Как только его голова скрылась за распущенным веером хвостом, я выстрелил. Воцарилась тишина, силуэт глухаря исчез. Беспокойно вглядываюсь в темноту, а вдруг подранок, вдруг уйдёт? Стрелял-то ведь близко, и почти вслепую, прицельной планки не видно, дробь прошла кучно. А ток буквально через минуту опять ожил, послышалось щелканье и точение глухарей. Я двинулся вперёд, выяснить, куда же делся пернатый великан!? Буквально через три шага, за кочкой, на белом снегу лежала чёрная туша глухаря… Двенадцатый калибр и дробь № 0000 пересыпанная крахмалом и контейнере сделали своё дело, глухарь был бит чисто, хотя, на такой дистанции хватило бы и дроби № 3 и 410 калибра. Что заставило такую осторожную птицу спрыгнуть прямо мне под ноги? Скорее всего, это просто удачный случай для меня и неудачный для глухаря. Вероятно – это его обычная программа выступления, первую часть он отработал на дереве, а вторую, как и обычно, должен был отработать на земле, вот и спрыгнул. Но по воле того же случая между мной и им оказался островок последнего в этом году снега. Птица прекрасно видела этот белый светлый участок, а раз видела – значит, это безопасное место для посадки, ведь было ещё совсем темно, и на другое место он не решился спрыгнуть. А может быть, он заметил меня, скорее мою тень или силуэт, и принял меня за соперника, решив разобраться – спрыгнул в мою сторону. А может, и принял меня за глухарку, услышав шорох моих шагов.

За охотничьим делом не заметил, как почти рассвело. Рюкзак мой заметно потяжелел, птицу я сложил аккуратно, чтобы не повредить хвост красавца. Всё это время справа от меня буквально захлёбывался от своей песни другой мошник. Кстати, того, что в рюкзаке я стрелял под его песню, но думаю, что если бы я даже стрелял не под песню, он бы всё равно азартно пел. Я решил подойти и к нему. Подошёл легко, как и в первый раз, но хотя было уже достаточно светло, я ни как не мог высмотреть глухаря в ветках сосны. Подошёл настолько близко, что, не напрягая слух, слышал гортанные звуки и шелест перьев птицы, а песня лилась как из стереосистемы. И в какой раз я удивился – как искусно глухари умеют маскироваться. В результате я оказался в таком месте, что глухаря я слышал то слева, то справа от себя, и не мог понять, в чём дело, пока на меня что-то не посыпалось сверху. Инстинктивно подняв голову вверх, увидел виновника моего беспокойства прямо над головой метрах в четырёх. Удивительно, как он меня не заметил. Сразу после выстрела пришлось отскочить в сторону, здоровенный мошник упал прямо под ноги. Долго пришлось возиться, чтобы уложить трофеи в рюкзак и не повредить хвосты. Нести глухарей в руках – просто не представлялось возможным. А рюкзак стал невыносимо тяжёлым. В лесу стало совсем светло. Глухариное представление продолжалось. Вокруг меня токовало порядка двадцати птиц. И я решил подойти ещё к одному, который пел совсем рядом и как раз по дороге к дому. Подошёл с лёгкостью. Можно было сделать удачный выстрел. Птицу было видно хорошо, позиция удобная, но стрелять не стал. Две взятых птицы на глухарином току за одно утро – это уже много. Двух глухарей мне доводилось приносить с охоты и раньше (в 1998 году), но тогда мы жили почти четыре дня в лесу. А тут за одно утро… Аккуратно, чтобы не вспугнуть пернатого красавца, под песню отошёл обратным путём, и, обойдя птицу, решил ради спортивного интереса подойти ещё к одному. Но решил поэкспериментировать. Подходил практически, не маскируясь, то есть открыто, но как положено под песню. Старался прятать только глаза под козырьком головного убора. Шаги делал плавно, без резких движений. К птице подошел, хотите, верьте, хотите, нет, метров на пятнадцать двадцать. Правда, приходилось иногда замирать минут на пять, так как глухарь всё-таки беспокоился. Но каждый раз успокаивался, а щелканье, и точение продолжалось. Впервые я так открыто наблюдал токующего глухаря при свете дня. Пожалел, что с собой не было фото или видео аппаратуры. Классные бы кадры получились. Всё-таки этого я вспугнул, пытаясь ещё ближе подойти.

    Такую удачную охоту можно легко объяснить. Здешние глухари слишком давно не видели человека. К счастью большинство современных охотников на охоту ездят на автомобилях, или как-нибудь на плавсредствах или вездеходах, а некоторые и на вертолёте. Пешком ходят единицы, вроде меня. На этот ток давно уже транспортом не добраться. Да и вообще, по моему мнению, механизированные охоты не так интересны. Там, где можно к объекту охоты подъехать, это уже не лес, а парк. Нет в этих охотах духа первобытности, свободы, экстрима, всё регламентировано и предсказуемо, в общем не то… Вот когда сам помучаешься, добираясь до птицы или зверя, перехитришь дичь, в который раз проверишь себя, горазд ты или нет, просто так, в одиночку, подальше от цивилизации, используя свои знания и опыт в охотничьем деле, выдержку и терпение, добыть себе кусок лесного мяса, только тогда, наверное, и можешь называться настоящим охотником. Да и ценность добытой дичи многократно возрастает, даже если это всего лишь вальдшнеп. Так я размышлял, и устало пробирался к дому. В рюкзаке оттягивало плечи килограммов восемь дичины.

До дома добрался часам к одиннадцати утра уставший, но как говорится, отдохнувший и довольный. Весь день проспал, вечером пропарился в баньке, а на следующий день был уже в Твери. Вот такая весенняя охота у меня получилась!

«Просто охотник» Весна 2009 г.